Пришли к нам два огромных охотника с добрыми лицами, похожие на двух медведей: один побольше, другой поменьше; один повыше, другой покороче.
— Не жалко вам охотиться? — спросила моя жена.
— Когда как, — ответил охотник повыше.
— Бывает и жалко, — сказал кто потолще.
— Бывает! — подтвердил высокий. — Бывает, даже весь сморщишься, чтобы только слезы не закапали.
Мы оба с женой улыбнулись, представляя себе, как сморщились от жалости эти медведи.
— Расскажите, — попросила жена, — случай, когда вы поморщились.
— Расскажу, — сказал толстый медведь.
— Ты, наверно, о жаворонке? — спросил высокий.
— И о ястребе, — ответил толстый.
— Хорошо, начинай, а если соврешь, я стану тебя поправлять.
— Нечего поправлять. Я расскажу все по правде, как это было.
Это было в конце лета, вначале августа. Мы подходили полем к лесу, где водятся рябчики. Впереди, в травке, показываясь на лысых местах, бежал от нас жаворонок.
Миша… — говорю я. Короткий показал на высокого. — Миша, — говорю я, — ты понимаешь, почему жаворонок столько времени бежит от нас и не улетает?
Понимаю, — отвечает, — где-нибудь ястреб на него метится.
А не думаешь, что у него где-нибудь запоздалое гнездышко и он нас отводит?
И только я это сказал, вдруг, откуда ни возьмись, ястреб. Жаворонок вмиг стал на крыло, и тут бы ему и гроб, но, к счастью для него, рядом был лес, и он в лес, и ястреб за ним в лес… Но где тут ястребу вертеться между тесными деревьями! Они исчезли в лесу, и мы занялись рябчиками.
Сделали мы в лесу кружок — ни один рябчик нам не отозвался. Итак, мы пришли опять на то место, где вошли в лес.
Миша, — говорю я, — мне что-то есть захотелось, давай закусим и пойдем на другое место — в Антонову Сечу.
Хорошо, — отвечает он. — Стели газету.
Вынул я из сумки газету, расстелил на чистом местечке, на просеке, скатертью, нарезал хлеба, колбаски, и еще тут было кое-что… Пока я этим занимался, Миша от нечего делать свистел в манок рябчикам.
Слышишь? — вдруг прошептал он. — Слышишь?
Я слышу так явственно — рябчик нам в лесу отзывается. Бросил я скатерть-самобранку, схватился за ружье, жду.
Летит! — шепнул Миша.
А это бывает далеко слышно, когда рябчик на манок порхает с дерева на дерево, и все ближе, ближе.
И вдруг наш рябчик отозвался внизу.
Бежит! — шепнул Миша.
Я только ружье перевел вниз на траву, чтобы встретить его, как вдруг он где-то пырх! Дальше, дальше — и улетел. А из травы выбегает к нам жаворонок.
Мы оторопели, глазам не верим: как это может быть, чтобы полевая птица жаворонок стал бы бегать по лесу?
Да ведь это же наш! — сказал Миша. — Тот самый, что жался к нам в поле от ястреба.
И только он это прошептал, вдруг вслед за жаворонком из травы, тоже пешком, выходит ястреб. Тут сразу стало понятно: и чего рябчик испугался и как в лес попал жаворонок.
Мы и глазом мигнуть не успели, а не то что ружье вскинуть и убить, — ястреб взмыл и исчез. А жаворонок тоже вмиг на крыло и со всего маху — бац! — к нам на газету. Сидит и головкой на бочок: глянет вверх, нет ли ястреба, и сейчас же вслед за этим на другой бочок скривит голову и глазком своим маленьким — то на меня, то на Мишу.
Мы сидим ни живы ни мертвы: боимся шевельнуться, боимся спугнуть. И как подумал я тогда, что это он к нам, людям, под защиту прибежал, так, чувствую, что-то кислое подкатывается к глазам. Ну и жалко, конечно, жалко. А вы спрашиваете, не жалко ли нам охотиться? Конечно, жалко бывает.
— Чем же все кончилось? — спросили мы.
— Еще далеко не кончилось, — ответил охотник. — Жаворонок мало-помалу успокоился, перестал на небо поглядывать и уставился на нас обоих. И, конечно, понял, что разные мы с ним, и не о чем нам между собой говорить, и что лучше все-таки от нас подальше. Хвостиком по газете помахал, поклонился и побежал.
Нет, куда тут! Этим не кончилось! Упрямые охотники эти ястреба! Мы-то о нем забыли, а он где-нибудь недалеко сидел на сухом дереве и за всем нашим делом следил. Так вот и помните, что когда видите на лесной поляне, на высоком сухостое — ястреб неподвижно часами сидит — он это не просто сидит — он ждет.
И вот только мы проводили жаворонка, только-только принялись за еду, вдруг опять к нам жаворонок летит и — бац! — на газету. Но тут Миша успел, хватил навскидку, без прицела в ястреба, и он комком полетел и стукнулся — слышно было, как стукнулся обо что-то.
— Не жалко вам ястреба? — спросил Миша мою жену.
— Нисколько! — ответила она. — Вы молодец, Михаил…
— Иванович! — подсказал охотник. — А вы спрашиваете, жалко или не жалко охотиться: бывает по-разному. А жаворонка мы отпустили, и он вернулся в поле. Как знать? Может быть, там еще и семейство у него было.
