Я есмь помойная великой Яви яма.
Всё не по-моему. – Мне воли нет и нет. –
В меня летит с небес помет комет.
И я зияю голым глазом срама,
сияю пустотой, как рама
(где не бытийствуя изображен предмет).
Как рама вдрызг разбитого оконца –
слепорожденная дыра, –
взирающая оком незнакомца
на все окраины вселенского двора.
Двора с помойной ямою и с кучей
навозной! Грозной! (словно гроб иль гром).
И надокучил я себе, как дождь трескучий,
костлявый дождь, который хил и хром.
И вот, ощерясь, точно зверь рыскучий,
и ощетинясь всей собачьей тучей,
я по утрам сживаюсь со двором
не зная чем, душой или нутром,
а ночью, выпав, как несчастный случай,
о землю колочусь звездой падучей.
Двор развезло, и вот всё непролазней
тащиться глазу – по колено! вброд!!! –
а то и по пояс в соблазне
(себя разиня, как огромный рот).
Двор развезло. Всё липнет или вязнет.
Вот как по горло мне везет!!!
– Какая разница, кто чем кого-то дразнит!
Двор развезло, как пьяницу под праздник –
эй, шире грязь – навоз ползет!
Давно знакомое мне стало как-то дико,
всё сбилось в кучу, встало на дыбы.
Жизнь – что слепые ямины Эдипа
(как памятные вмятины судьбы).
И взгляды – как в Великий пост ухабы,
и ухают они до самых разных бездн.
Ни повитухи бы, ни пастуха бы,
ни семени, ни жизни из ложесн!
Улыбка выглянет из рамы (как ошибка),
пришипится – да и в лазейку шмыг!
Глазей пустотами, слепой пастух Эдипка! –
Пусть очи выпиты, но задний двор велик.
Я свальная страстям невольным яма,
желания ложатся в ней за рупь,
за рупь целковый, под тоску Буяна,
под песню окаянного Бояна,
и ярость бычья проникает вглубь.
Блуди, Эдип, с родительницей Мойрой!
На бисер слезы! – И на свалку тщу! –
Разинут ямой я по-своему помойной
и мусор перед музами мечу.
13 августа 1969
